Билл молча сидел и слушал, как постепенно перестаёт дышать Том. Кровь тонкой струйкой ползла из ноздрей, руки тонкими плетями неуклюже лежали на кровати. Билл поднялся, взял со стола стакан, сходил в ванную, набрал в него воды. Вошёл в комнату, достал из всё ещё валявшейся на полу аптечки вату, намочил её в стакане. Подошёл к кровати, тихо сел, стараясь не нарушить последнего сна. Аккуратно провёл влажной ватой по верхней губе, по заострённому носу, по щекам, смывая с них последние слёзы. Убрал руку и посмотрел на такое знакомое и такое любимое лицо. Наклонился и чуть прикоснулся губами к тёплым сухим губам Тома. Не отнимая губ, вслушивался в еле слышное дыхание. Разгладил пальцами брови брата, чуть распушил ногтями ресницы. Дыхание прервалось. В номере повисла тишина.
Стакан с водой медленно выскользнул из рук. Тонкие пальцы ещё ощущали хрупкую твёрдость, но вместе с тем в них уже начала вплетаться пустота. Холодное запотевшее стекло мягко устремилось вниз, рассекая плотный воздух, разрезая тишину и пронзая своей прозрачностью полумрак полупустого гостиничного номера. Белый шёлк простыни, смятой и холодной, мерно и тускло светился в приглушённом электрическом свете.
Вода из разбитого стакана медленно текла по холодному деревянному полу, ползла по его неровностям, сметая вместе с собой мелкие пылинки, унося с собой куда-то то, что ещё недавно было общим для находившихся в комнате людей...
Жизнь и любовь. Любовь и смерть. И они неразлучны. И это навсегда. Навсегда...