По лепесткам сирени(slash, Darkfick. NC-21)

Bellz-a

Дата: Четверг, 17.07.2008, 05:35 | Сообщение # 11

Администратор ღ

Группа: Administrator

Сообщений: 1735

Репутация: 47

Статус: Offline

Утро. Берег того самого озера. Билл забрался на холм и, раскинув руки, кричал, что он – птица. Свободная, не от кого не зависящая. Как ветер.
Где ты, Билл?
Где-то там. Высоко в небе. Где загораются и гаснут звезды.
Где-то там. На берегу моря. Где умирают волны, разбиваясь об острые скалы. Где слышен робкий шепот ночного муссона и крики чаек.
Где-то там. На дне бездны. Холодной, как лед, и обжигающей, как адское пламя. Шум. Грохот. И пустота, постепенно нарастающая, неподвластная времени.
Я отпустил Гретту и, закрыв лицо руками, выбежал из комнаты.
Меня вдруг резко повело в сторону и я, смешно размахивая руками в попытке за что-нибудь уцепиться, упал и кубарем скатился вниз по каменной лестнице.
Я чувствовал каждую чертову ступеньку, следы, от которых уже к вечеру превратятся в красочные синяки.
Я сдавленно застонал, боль была такая, что я не мог пошевелить даже рукой. Может, я что-нибудь сломал?
- Давай помогу, - только не это! Откуда здесь взялся этот вездесущий Герард?
- Нет уж, как-нибудь без тебя обойдусь, - я попытался подняться, но это вызвало новый приступ боли.
Вскрикнув, я снова упал на пол. Во рту чувствовался противный, вязкий и солоноватый привкус.
- Билл… - произнес я одними губами, - Билл, спаси меня… - нахлынувшая тьма и ужас захлестнула меня с головой. Я сопротивлялся ей, но она поглотила меня.
Боль отступила, и теперь мне стало невыносимо жарко. Я словно горел.
Я хочу остаться один. Убирайтесь!
Если бы все умерли, и я остался в одиночестве на этой чертовой планете. Господи, как я хочу этого…
Умереть. Исчезнуть. Отдохнуть. А потом, где-нибудь там, где все будет по-другому, встретить брата. Улыбнуться ему и тихо сказать: «Я люблю…».
Они, наконец, ушли. Напоследок издевательски бросив мне ключи от наручников.
В голове вертелся только один вопрос. Зачем? Ради кого все это?
Ради меня…
Но ведь я просто никчемный, маленький человек. Такой же, как сотни других. Как толпа.
А он? Он – божество, неземное создание, достойное поклонения.
Я до сих пор чувствую на своей груди его горячее дыхание, его полный боли и отчаяния взгляд, его холодные слезы на моей рубашке.
- Билл… - я потер затекшие запястья и на четвереньках подполз к нему.
Он не шевелился.
Лежал неподвижно, словно сломанная кукла, которой, наигравшись, просто выбросили.
- Билл? – я прижал его холодную и мягкую, как бархат, руку к своей теплой щеке.
Пустота. Безумная пустота внутри. Но иначе нельзя.
Я чертов эгоист! Мало того, что я продал себя, так я еще продал его.
Я натянул на Билла спущенные штаны и, подхватив его легкое, казавшееся мне почти невесомым тело на руки, вышел из этой проклятой комнаты.
Народу в клубе стало еще больше, да вдобавок по сцене прыгали какие-то размалеванные уроды, поэтому никто не заметил, как я выскользнул через черный ход.
С трудом открыв дверь машины, я осторожно положил Билла на заднее сиденье и сел за руль. Руки жутко дрожали, машина никак не хотела заводиться. Наконец, щелкнув ключом зажигания, я выехал на дорогу.
Сердце в груди куда-то бежало, постепенно наращивая темп. Я почти не мог дышать, на глаза наворачивались слезы, которых я всегда так стыдился. Но теперь было уже поздно. Мне больше ничего стыдиться.
Разве того, что я вообще однажды появился на свет.
Я оглянулся назад. Лицо Билла стало еще каким-то более неестественным, почти не живым в свете придорожных фонарей. Изящный, точеный носик распух и был испачкан в крови, пухлые губы искусаны до того, что на них образовались глубокие рубцы. Косметика размазалась по лицу неравномерными, рваными черными полосами.
Но даже в таком виде Билл был прекрасен, и я с трудом оторвал от него взгляд, устремив всё свое внимание на дорогу.

Перешагнув через высокий порог, я подошел к кровати и аккуратно положил бесчувственное тело Билли на покрывало. Затем буквально бегом понесся в ванную и принес оттуда перекись водорода и вату. Встав перед кроватью на колени, я начал осторожно стирать с лица Билла следы крови и грязи, промывать многочисленные ссадины.

Два вдоха… растереть по десне… приятный холодок… и все проблемы растворяются… хочется творить… хочется рисовать…рисовать потрясающе красивый закат… и кажется, что можно нарисовать и теплый ветер, и запах моря… и все, что так сильно хочется.(с)

В назначенном месте, в назначенное время, без одежды и прочей х*рни(с) Tom
Больше не будет больно и плохо. Сегодня не кончится никогда.

Bellz-a

Дата: Четверг, 17.07.2008, 05:35 | Сообщение # 12

Администратор ღ

Группа: Administrator

Сообщений: 1735

Репутация: 47

Статус: Offline

- Том…- Билл повернул голову и еле слышно застонал, сжимая руками простынь.
Я испуганно убрал руку от его лица. Том? Почему он вдруг вспомнил про своего брата?
- Том! – Билл как-то странно выгнулся, его хорошенькое личико перекосила страшная гримаса боли, а из под закрытых век потекли слезы.
- Все хорошо, Билл. Все хорошо… - я забрался на кровать и прижал его дрожащее тело к себе, Билл внезапно обмяк в моих руках, словно тряпичная кукла.
- Ты не Том? – Билл открыл глаза и затравленно посмотрел на меня.
Словно щенок, которого отняли от матери.
- Нет. Я Дженис. Ты помнишь меня? – черт, как же все плохо. Лучше бы я умер тогда, лишь бы не видеть этого страха в прекрасных карих глазах.
- Да, конечно, - Билл отвернулся, и его худенькие плечи задергались от рыданий.
Он плакал, наверное, минут десять, а я, словно каменная статуя, неподвижно сидел на кровати, осторожно обнимая его за тонкую талию, и не произносил ни слова. Я понимал, что это будет лишним. Слишком много навалилось на нас за прошедшее сутки. Билл должен был сам побороть свою боль и унижение.
Страх. Что это такое? Я никогда не мог понять этого, но сейчас понял.
Больше всего на свете я боялся, что больше никогда не увижу его, что он сейчас встанет и уйдет, растворившись в ночи.
Я вдруг вспомнил одну историю, которую в детстве рассказывала мне няня. У матери было две дочери, и больше всего на свете любила их, была готова ради них на все. И было у них все так хорошо, что судьба решила сыграть с ними злую шутку. Однажды явился к матери Сатана и сказал: «Сегодня я убью одну из твоих дочерей, а тебе продеться выбрать, какую». «Но я не могу выбрать, ведь я люблю их одинаково сильно!» - сказала женщина. Дьявол же утверждал, что одна из них обязательно должна умереть. Тогда мать решила, что она зажжет две свечи и назовет их именами дочерей. Которая из них первой перегорит, ту дочь и заберет Сатана. Дьявол подумал и согласился, дав женщине ночь.
На утро обе свечки оказались целыми, только легонько потрескивали два маленьких огонька…
Почему-то эта легенда запала мне в душу и сейчас, смотря на Билла, я вспомнил её.
Наконец успокоившись, Билл сел на кровати спиной ко мне и обхватил голову руками. Я видел, как нервно сжимаются его пальцы, а ноготочки впиваются в нежную кожу.
- Кто они? – легкий, шелестящий шепот, иглой пронзил тишину.
Я вздрогнул и три раза глубоко вздохнул, чтобы хоть немного унять волнение.
- Понимаешь. Я… - я зажмурил глаза и на одном дыхании выпалил. – В общем, раньше я был наркоманом. Подсел на героин, а они меня снабжали. Но однажды у меня закончились деньги, и я был им много должен. Очень много, понимаешь. Я тогда сильно испугался и, в надежде скрыться, уехал в другой город. Но вчера они нашли меня. Избили и связали. А потом сказали, что сделают мне настолько больно, что я потом сам предпочту сдохнуть. Эти ублюдки знали, что физическая боль для меня ничто. Я легко снесу любые пытки. Поэтому они решили расправиться со мной другим образом…
Я замолчал. Слова словно кончились. Но, думаю, Билл и так все понял.
Я ожидал, что он наброситься на меня с кулаками, будет кричать. Я заслужил. Но вместо этого, он лишь осторожно взял мою руку в свою и улыбнулся какой-то странной, доброй, почти родной улыбкой.
- Ты любишь аромат сирени? – я даже опешил от подобного вопроса.
- Что, прости?
- Тебе нравиться, как пахнет сирень? – губы Билла подрагивали, он был готов снова расплакаться.
Я лихорадочно соображал, пытаясь вспомнить, как пахнет эта чертова сирень. Но за всю жизнь я не нюхал ничего, кроме роз и лилий. Да и то, от последних меня жутко выворачивало.
- Да, очень, - соврал я.
- Зачем ты лжешь? – я замотал головой. Как он догадался?
- А, в прочем это не важно. Ведь в остальном ты не соврал. Знаешь, а я очень люблю сирень. Особенно весной, когда она расцветает. Мне, кажется, что лучше неё нет ничего на свете. Видел бы ты, как красиво, когда ветер поднимает сотни бледно-фиолетовых лепестков и они, миллионами невесомых снежинок устремляются ввысь, к небу, - вот тут уже не выдержал я, дав волю слезам, которые холодными ручейками стекали по щекам.
От этих слов на душе стало пусто. Так пусто и мерзко, как не было никогда.
- Жалко, что в Германии не бывает настоящей зимы. Только какая-то слякоть и грязь на дорогах. Грязь. Везде одна грязь. А я бы так хотел увидеть снег. Настоящий, холодный, который тает на губах и оседает белыми звёздочками на ресницах, - Билл все продолжал свою пытку. Каждое слово, словно удар ножом, врезалось в мое сознание.
Я поднял голову и представил себе эти самые снежинки, медленно опускающиеся вниз. Они лениво кружили в воздухе, заманчиво сверкая миллионами разноцветных бликов, а потом коснулись моих губ.
И не таяли…